Любимые художники. Архип Куинджи.

Архип Куинджи (1841-1910). Один из действительно самых любимых. И один из тех, чьи картины нужно обязательно смотреть «живьём» — ни репродукции, ни тем более картинки в интернете, не передают того эффекта, который производят его картины. Куинджи экспериментировал с красками, и как никто другой умел создать на своих полотнах иллюзию настоящего света.

Наверное, главная его работа — «Лунная ночь на Днепре», написана в 1880 году, размер 105×144 см, висит в Петербурге, в Русском музее.

Картина эта овеяна легендами. Ещё работая над ней, Куинджи показывал её публике — по воскресеньям на два часа он открывал двери своей студии для желающих. И из желающих, говорят, выстраивались очереди на улице. Картина была продана ещё до того, как была выставлена — купил её великий князь Константин Константинович. Выставлялась картина тоже необычно — это была выставка одной картины. Ажиотаж был невероятный. Куинджи экспонировал «Лунную ночь» в тёмном зале, единственная лампа светила только на картину, ещё более усиливая эффект свечения. Публика пыталась раскрыть секрет художника. Основных вариантов было два: либо художник использует особые секретные краски, либо он продал душу дьяволу. Куинджи, видимо, действительно экспериментировал с составом красок. Коллеги по цеху опасались, что со временем эффект настоящего света исчезнет, а Иван Крамской даже требовал составления на этот случай протокола, в ктором будет зафиксирован тот необыкновенный эффект, который производила картина при создании.

Судьба картины оказалась трагической. Владелец взял её с собой в кругосветное путешествие, и от морской солёной влажности краски потускнели.

Куинджи написал две копии «Лунной ночи на Днепре» — одна из них хранится в Третьяковке, другая — в Симферополе. Можно только догадываться, как картина выглядела, когда была написана — но и сейчас она производит необыкновенное впечатление. Мне доводилось видеть ту, что висит в Третьяковке — там есть зал Куинджи. Очень интересно наблюдать, как люди медленно бредут от картины к картине и вдруг видят её. Невольное «ух ты!» слышится постоянно.

Свет — конёк Куинджи. На мой взгляд, никто не умел рисовать свет так как он. И дело тут не в составе красок, а в цвете и тенях.

«Берёзовая роща» (1879, 97×181 см, Третьяковка)



«Украинская ночь» (1876, 79×162 см, Третьяковка)



«После дождя» (1879, 102×159 см, Третьяковка)



«Осенняя распутица» (1872, 70×110 см, Русский музей)



«Днепр утром» (1881, 105×167 см, Третьяковка)



«Пейзаж. Степь» (1895, Тертьяковка)



Последние две картины на репродукциях кажутся почти пустыми, а «Степь» и вовсе похожа на фотографию Гурски. Но в реальности эти картины наполнены настоящим, узнаваемым (я ж тоже житель степей) солнечным светом — лёгким утренним или знойным полуденным.

Мне кажется, свет, цвет и иллюзия воздуха так занимают Куинджи, что с точки зрения канонов композиции многие его работы выглядят странно: большую часть холста занимает небо (как источник света и цвета), а всё остальное существует на картине будто бы только для того, чтобы обозначить бесконечность и глубину этого самого неба. Особенно в этом смысле показательна та же «Степь» — взять любой учебник по композиции и сделать всё наоборот. На «Днепр утром» хотя бы репейник какой-то нарисован, разбивающий горизонталь от края до края и акцент создающий.

Видимо, подсознательно это как-то и на меня повлияло — я тоже люблю линию горизонта вниз кадра загнать :)





Ну и ещё две работы — может и не самые яркие, зато я имею возможность видеть их более-менее регулярно.

«Море» (42×53 см, Самарский областной художественный музей)



«Облако» (1895, 41×53 см, Самарский областной художественный музей)